На сайте их МВД на одной из первых страниц и по сей день имелся список лиц, разыскиваемых за преступления, совершенные в ходе войны. Те, кого смогли найти, были перечеркнуты красным крестом и снабжены пометкой: «Обнаружен».
Могли бы уж и сразу надгробие рисовать, умники…
Хозяин комнаты видел там и свое фото. Довольно, кстати, неплохое, надо отдать должное. И хотя он официально считался погибшим в авиакатастрофе, это никакой надежды не внушало и никого не обманывало.
Его не разыскивали нигде. Официально, разумеется. И, теоретически, можно было бы хоть по Елисейским полям прогуливаться, даже и со своими собственными документами! Мало ли кто там чего перепутал, а я вот просто устал от известности… спокойно жить хочу. Ну, пошумят журналисты денек-другой – и все стихнет.
Ага…
И через недельку подберут тебя пьяным посреди Донецка…
Нет уж! Обойдётесь!
И он жил в тиши.
Иногда здесь, иногда – в других местах. Да и по Европе было куплено несколько неприметных вилл. Но – там есть известные сложности с охраной. Это здесь можно хоть танковую роту во дворе расквартировать, только плати! А там… да ну их!
Ему изредка привозили женщин. Каждый раз – новых, он сам предварительно их по фото и отбирал.
Куда они после девались, его не интересовало ни в малейшей степени. Да хоть в мясорубку! Это – не его сфера деятельности. Безопасность – превыше всего. Есть кому за это отвечать – с них и спрос.
Вот так он и жил. И был доволен этой жизнью и своей властью над Диким полем.
Мое очередное утреннее пробуждение отличалось от всех предыдущих, пожалуй, только тем, что открыл глаза я не на нашей базе, а в гостиничном номере, куда меня благоразумно отволокли мои телохранители, дабы новоявленный батька не отбросил коньки в безнадежной битве с зеленым змием. В какой-то из моментов просветления я успел назначить своим уполномоченным по приему новобранцев Гната Могилу. Сомневаюсь, что все новобранцы вместе взятые сумеют перепить его, даже если будут подходить ежечасно. Во всяком случае, мои воспоминания закончились на двадцать первом кандидате. Где-то на задворках памяти еще отложилось воспоминание о том, что их было больше. И если бы мои новые сотоварищи не проводили бы все предварительное собеседование самостоятельно, сильно сомневаюсь, что все изъявившие желание служить под моим началом сумели бы реализовать таковое раньше, чем через несколько дней. Но ничего здесь поделать было нельзя: неписаные традиции Дикого поля не предусматривали отказа атамана выпить традиционную чарку с новым бойцом. Просто никто не ожидал, что их будет так много.
Присаживаюсь на кровати, свешиваю ноги вниз и оглядываюсь по сторонам. Какое-то время сижу молча, собираясь с мыслями. Потом нехотя встаю и, шлепая босыми ногами по полу, подхожу к сейфу. Присаживаюсь на корточки и набираю код.
Тихо щелкнув, дверца приоткрывается. Я сложил сюда всякий малоценный хабар, который не был мне необходим ежедневно. Сажусь на пол и вываливаю на колени груду всевозможного барахла. Здесь какие-то старые блокноты с записями, расчеты установки зарядов, всевозможные справочные таблички. В старое время подобный справочный материал был очень распространен, а сейчас, когда все перебрались на электронные носители, достаточно таскать с собой оперативный планшет, где вся эта огромная куча занимает очень скромный объем памяти. Все так, но я, наверное, безнадежный консерватор и по привычке таскаю с собой весь этот бумажный хлам. При всех его минусах, как-то: большой занимаемый объем, ощутимый вес и недолговечность, – у него есть один, но очень существенный плюс: весь этот хлам энергонезависим и готов к использованию в любое время дня и ночи и в любых условиях.
Вот я и перебираю старые записи, каждая из которых напоминает мне о каком-то отдаленном эпизоде моей деятельности. Сколько же лет я уже на войне… Афгана я не застал. Зато во многих последующих событиях посильное участие принять довелось. Во всяком случае, абхазские события я помню хорошо, несмотря на молодость. Она ничуть не помешала мне отметиться в этой горячей точке. Так что я был не совсем прав, когда сказал Гуменюку о том, что с Кварцахелия я познакомился не так давно. Мы с ним знакомы еще со времен той войны. Правда, он тогда был никаким не подполковником, а рядовым бойцом абхазской армии. Таскал на горбу ПК и обладал совершенно заводным темпераментом.
Беру в руки следующий блокнот. Он помнит уже гораздо более поздние времена. Да и обложка у него не старая дерматиновая, а из когда-то модного ядовито-зеленого пластика. Сюда я записывал расчеты для стрельбы из миномета. Полезная наука, да и преподавал ее тогда не самый последний мастер.
Продолжаю перебирать бумаги, и каждая страничка, которую я просматриваю, говорит о чем-то своем. Здесь нет никаких фамилий и имен, нет номеров телефонов – все это я стараюсь сохранять в памяти. Попадись эти записи в посторонние руки – крыша съедет абсолютно у любого контрразведчика. Разумеется, можно привязать расчеты для открытия огня минометной батареи к какому угодно бою, где данное оружие использовалось хотя бы один раз. Но даже самый хитро выделанный особист подобной ерундой заниматься не будет. Есть гораздо более эффективные и не раз проверенные методы ведения допроса.
Вздохнув, складываю всю эту бумажную кучку в пластиковый пакет, закрываю замок и убираю назад в сейф. Некоторое время с сомнением таращусь на пачки карбованцев, лежащие у задней стены сейфа. Наверное, надо прихватить с собой парочку.
Закрываясь, дверь сейфа негромко лязгнула. В коридоре тотчас же затопали ноги, и во входную дверь заглянул мой телохранитель.
– Утро, батька!
– И тебе здравствовать. Пожрать бы чего… И это самое… Здоровье поправить.
– Водки?
– Не, ну ее на фиг! Коньяка сто грамм! И поинтересуйся там у халдея, я должен что-нибудь за номер или нет?
– Сей момент! – Семен поворачивает голову в коридор и кому-то там что-то говорит.
Ну да, он же не один на посту стоит. Слышно, как за дверью затопали ботинки.
Через несколько минут, постучав в дверь, в номере нарисовался официант с подносом. На подносе поблескивал хрусталем бокал с коньяком, и исходила паром аппетитная яичница с ветчиной и помидорчиками. А жизнь-то налаживается! После выпитого коньяка мысли в голове приобрели некоторую упорядоченность. А съеденная яичница и вовсе заставила посмотреть на мир совсем под другим углом.
